Противоречивые дискуссии, посвященные участию латышских воинов во Второй мировой войне, иногда обходят стороной одну не слишком приглядную страницу истории, а именно: послевоенные репрессии в отношении бывших латышских легионеров, их помещение в советские фильтрационные лагеря и исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа, а также ограничения, с которыми столкнулись эти люди в обычной жизни и в трудовой деятельности в тот период, когда Латвия была оккупирована СССР.
Около 115 000 латышских воинов входили в состав формирований нацистской Германии, которая вела войну с Советским Союзом. Сразу после окончания войны почти 50 000 латышских легионеров оказались военнопленными и провели в советских фильтрационных лагерях и исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа то или иное количество времени.
Среди этих людей были те, кого взяли в плен в России во время битв 1943–1944 гг. на Восточном фронте; те, кто отстал от своих подразделений или покинул их; легионеры, отправленные в Германию, находившиеся в окружении или получившие ранения в период с 1944 г. по 1945 г. Среди них были также воины и латышские легионеры, экстрадированные из Италии, Франции и Швеции, военнопленные, репатриированные из Англии и США, те, кто вплоть до окончания войны (8 мая 1945 года) сражался в Курляндии.
До конца 1945 года у воинов Красной Армии существовала практика выстраиваться цепочкой и прочесывать завоеванные территории Курляндии. Все мужчины в возрасте от 16 до 60 лет помещались на участки земли, обнесенные колючей проволокой.
Пойманных легионеров нередко грабили: отнимали наручные часы, обувь и лучшую одежду. Бывало, что пленников застреливали во время ареста или сразу после него. Проверку пленных проводило управление советской контрразведки «Смерш» («Смерть шпионам!»).
Многие пленники содержались в Кулдиге, Гриезе, Кандаве и других местах; те, кого направляли в отдаленные регионы СССР, как правило, сперва попадали в Елгаву, Ригу, Даугавпилс. Пройдя многократные проверки, эти люди прибывали в фильтрационные лагеря. Их заставляли работать на различных советских промышленных предприятиях и строительных объектах.
Тех, кого советская власть признавала виновными в совершении уголовных преступлений (главным образом осужденных «за измену Родине» по статье 58 Уголовного кодекса Российской Советской Федеративной Социалистической Республики), отправляли в специальные лагеря и на специальные поселения.
Сотрудники советских органов госбезопасности арестовали основных командующих легионом, единственным «преступлением» которых было участие в войне против Советской Армии, а специальные военные трибуналы вынесли им смертные приговоры.
Среди приговоренных латышских военных командиров были подполковник Николай Галдиньш (казнен 5 октября 1945 года в Ленинграде) и капитан Миервалдис Адамсонс (казнен 23 августа 1946 года в Риге). Жертвами советской власти также стали командующие национальных партизанских формирований, захваченные в плен позднее: генерал-лейтенант Миервалдис Зиедайнис (застрелен 13 июля 1946 года), капитан Петерис Чеверс (застрелен 24 августа 1946 года), лейтенант Карлис Мусиньш (застрелен 2 июня 1955 года) и др.
Большинство командиров легиона, захваченных советскими спецслужбами, были приговорены к 10–25 годам заключения в трудовых лагерях строгого и общего режимов, которые находились на Колыме, в Караганде, Воркуте и Норильске.
Тысячи латышей были отправлены на тяжелые работы в Медвежьегорск, Карелию, Москву и Московскую область, Моршанск в Тамбовской области, Соликамск в Пермском крае, Североуральск в Свердловской области, Комсомольск-на-Амуре, Советскую Гавань в Хабаровском крае и во многие другие места.
Многие из этих людей не вернулись на родину, множество из бывших легионеров подверглись повторному аресту и были вновь лишены свободы, после того как отбыли свой первоначальный срок. К их числу относится командующий разведбатальоном 19-й латышской дивизии. Он отбывал заключение в Воркутлаге (1946–1955 гг.) и в Мордовии (1957–1966 гг.), где пользовался авторитетом у других политических заключенных – молодого Гунарса Астры, Кнута Скуйениекса и других латышей.
Десятки тысяч граждан Латвийской Республики были сосланы в советские фильтрационные лагеря и исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа. Действия, предпринятые в отношении этих людей, которые являлись советскими гражданами, противоречили нормам международного права.
Питание и бытовые условия в фильтрационных лагерях были очень плохими, унизительными для человеческого достоинства. Недоедание, антисанитария, отсутствие медицинской помощи и изнурительная работа способствовали возникновению болезней.
Некоторые заключенные умирали. В ряде случаев пребывание в фильтрационных лагерях и в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа сказалось на психическом здоровье заключенных. Последствия для здоровья, возникшие в результате заболеваний, перенесенных заключенными в лагерях, ощущались всю дальнейшую жизнь. Тысячи бывших легионеров, которым удалось пережить войну, погибли в советских исправительных лагерях, так и не вернувшись на родину.
Солдаты легиона и инструкторы, которых не удавалось обвинить в совершении особых преступлений, вышли из фильтрационных лагерей примерно через 2 года, при этом многих солдат, находившихся в призывном возрасте, все равно заставляли служить в советских строительных войсках.
Около 6000 бывших латышских легионеров были направлены на строительный объект № 7 Министерства внутренних дел СССР в Нарву и Силламяэ (Эстония), где были вынуждены работать во вредных условиях вплоть до 1950 года. Многие легионеры смогли вернуться домой только после смерти Сталина и принятия Президиумом Верховного Совета СССР указа «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» (от 17 сентября 1955 года).
Латышские легионеры, которым удалось выдержать бесчеловечные условия советских лагерей, вернулись домой с подорванным здоровьем, пребывание в заключении укоротило им жизнь. Военнопленные были разлучены со своими семьями: их жены и дети остаток войны провели в Германии, оккупированной западными союзниками, после чего жизнь разбросала их по всему миру, в то время как их мужья и отцы оставались на территориях, оккупированных советскими войсками, и наоборот.
В частности, одним из 130 латышских легионеров, экстрадированных из Швеции в СССР, был кавалер Военного ордена Лачплесиса, капитан латвийской армии и Латышского легиона Эрнест Кеселис. После войны его жену и дочь вывезли в Англию, а его самого сослали в исправительно-трудовые лагеря ГУЛАГа, находившиеся в Иркутской области и в Республике Коми, по обвинению в участии в освобождении Лимбажи в июле 1941 года и в сражениях легиона с Красной Армией. Кеселис вернулся в Латвийскую Советскую Социалистическую Республику только в 1962 году. Он находился в разлуке со своей семьей всю жизнь.
По возвращении в Латвию бывшие легионеры подвергались физической и психической дискриминации в течение всего периода оккупации. Иногда от такой дискриминации страдали даже члены их семей и дети, которым коммунистический режим не выказывал доверия.
Советская власть постоянно ограничивала права и свободу действий бывших легионеров, в том числе усложняла им доступ к образованию. Например, лейтенант легиона Роландс Ковтуненко, возвратившись домой в 1955 году после десятилетнего заключения на Урале, в Казахстане и Воркутлаге, безуспешно пытался поступить в Рижский дорожно-строительный колледж. Несмотря на тот факт, что после второй попытки его все же допустили к экзаменам, которые он блестяще сдал, директор колледжа отказал ему в зачислении со словами: «С такой-то биографией? С двумя Железными крестами? Я не имею права вас принять». (Примеры из повседневной жизни бывших легионеров взяты из социологического исследования под названием «Латышский легионер через 50 лет после войны. Социологический аспект», проведенного Таливалдисом Вильцинсом. Результаты этого исследования были опубликованы в журнале Latvijas Arhīvi, 1994, № 2, 32–40 сс.)
Препоны встречались и на профессиональном поприще, и в повседневной жизни. В 1950-х годах легионер Я. Буркевич, работавший токарем на Рижском государственном электротехническом заводе «ВЭФ», изобрел устройство, позволившее повысить объем выпуска продукции в 37 раз. Директор завода Георгс Гайле посетил цех и пожал ему руку с обещанием выдать премию. Однако, когда всплыло его прошлое легионера, вместо обещанной премии руководство пригрозило отправить его к «белым медведям», то есть репрессировать.
Кроме того, в 1970 году легионер В. Энерис, занимавший уже 2-е место в очереди на получение жилья, постоянно отодвигался дальше, ведь «семья легионера может подождать и уступить место “людям”». Нередко бывшим легионерам не удавалось приобрести нужные лекарства, не говоря уже о путевках в санатории или аналогичные заведения.
Эти ограничения наряду с неумением приспособиться к жизни в Советской Латвии приводили к еще большей изоляции бывших легионеров; они начинали злоупотреблять спиртным и другими видами антисоциального поведения.
В некоторых случаях сведения, касающиеся военного периода, удавалось довольно долго скрывать от властей. Иногда счастливая случайность или личная услуга руководству наравне с имеющимися навыками и компетентностью позволяли бывшим легионерам в годы советской оккупации построить относительно успешную карьеру. Однако это было скорее исключением, нежели правилом.
Бывший служащий ВВС Харий Лиепиньш, вернувшись домой после полтора года каторжного труда в угольных копях Воркутлага, смог поступить в студию при театре «Дайлес» и отучиться там, став впоследствии популярным актером театра и кино.
Стоит упомянуть и о том, что автор песни «Синий платочек» и многих других известных песен, композитор, прошедший нацистские и коммунистические репрессии, Эдуард Розенштраух многие годы после войны вынужден был добывать пропитание, работая сторожем на Рижском государственном электротехническом заводе «ВЭФ» или перебиваясь случайными заработками.
Латышский легион был под запретом в советской литературе и искусстве, где эта тема освещалась исключительно в работах, которые в течение короткого времени могли избежать цензуры, а затем непременно попадали в список запрещенных (фильм Роланда Калныньша «Камень и осколки»/«Я помню все, Ричард», 1966 г.) или же публиковались частично и стали достоянием общественности лишь незадолго до крушения советского режима, например, роман Висвалдиса Ламса «Северное сияние» (1958/1989 гг.).
Ограничения, наложенные советскими оккупационными властями, и враждебное отношение к бывшим легионерам в послевоенные годы хоть и не смогли полностью задавить, однако значительно усложнили создание произведений и достижений творческой интеллигенции и представителей других профессий из числа бывших служащих Легиона, если об этой странице биографии было известно друзьям или родственникам.
Об этом постоянно напоминали контролирующие советские органы безопасности, хотя такие факты стали известны широкой общественности лишь после заполнения так называемых «белых пятен» истории во второй половине 1980-х годов. Среди них писатель Эгонс Ливс, математик Янис Менцис, ландшафтный архитектор Альфонс Кишкис, телеоператор Лаймонис Гайгалс, лингвист Константин Карулис, социолог и историк Таливалдис Вильцинс и многие другие.
Лишь в эпоху Пробуждения бывшие легионеры смогли стать полноправными членами общества, что символично совпало с восстановлением исторического суверенитета Латвии и объективной оценкой событий Второй мировой войны.
Кроме того, это укрепило в коллективной памяти общества уважительное отношение к военному прошлому легионеров и репрессиям, которым они подверглись в годы советской оккупации.
